Круги

Круги Мне часто помогает такой фокус: я представляю, что то, что я говорю детям, тот посыл, который они получают – становятся их внутренним голосом. Тем самым, который будет звучать в голове потом, в будущем, когда меня не будет рядом. Я переношусь в себя, взрослую, и думаю – какие слова мне хочется, чтобы звучали внутри? Что мы часто слышим внутри, в стрессе или в радости? Какие слова окружающих пробивают нас так, будто изнутри им отвечает эхо? Почему “ты не справишься” отлетают от меня, как пинг-понг, может быть потому, что я часто когда-то слышала “ты справишься”? Почему “ты надумываешь” задевают меня и вызывают массу злости и обиды, может быть потому, что внутри сидит уже записанная фонограмма? Чем с большим стрессом мы сталкиваемся, тем глубже мы проваливаемся в “детскую”, нерациональную позицию. Мелкие неурядицы легко отбиваются рациональными установками, сложные проблемы поднимают что-то изнутри, удар под дых оставляет нас хватать воздух и поднимает все вот это детское, с комком в горле, неразумное, когда отваливаются все подпорки принципов и ценностей, и хочется на ручки или кусаться от бессилия. И я вот представила, что как будто бы дети прибывают кольцами, как деревья. И с каждым годом новое кольцо все менее сочная сердцевина, и все более твердая, сухая кора. И удары нам встречаются разные: какие кору чуток поцарапают, какие пробьют в сердце, так что течет беззвучный, прозрачный сок. Чем глубже, тем меньше разума, тем больше сердца, чувств. Чем больнее, тем глубже туда. И поэтому то, что останется записанным на каждом слое, будет говорить и поддерживать на каждой глубине удара. Тесса пришла: – Мама, мне задали такую гору математики на каникулы! Как я ненавижу математику! – Да, у меня тоже были любимые и нелюбимые предметы. – Зачем ее вообще учить? Я же не буду математиком! У меня другие склонности. – Да, ты вряд ли им будешь. Но на уровне школьной программы знать математику нужно. – Зачем? – Потому что без этого в современном мире не прожить. Потому что ты должна уметь думать в символах математики, кем бы ты ни стала. Если бы ты пришла со скрипкой или танцами, я бы сказала – ок, не нравится, не занимайся. Но базовую школьную программу: математика, язык, вот это все – нужно знать. – Мне скучно, я не понимаю. – Понимание и интерес приходит с опытом. Давай позанимаемся побольше, и придет и интерес, и понимание. – Но я не люблю! – А тебя никто не заставляет любить. Не люби, а делай. И тут я ловлю себя на том, что никогда с ней так не говорила. И почему-то ощущаю, что именно так и нужно говорить. И что в 5 лет было не нужно, и даже очень вредно, а в 8 – нужно. Что она другая сейчас, не такая, как была в 5 лет. Что у нее наросло несколько колец, и у нее другие потребности. Что потребность в безусловной маминой любви и поддержке была самой важной до 5-6 лет, а теперь она уступает место потребности в компетентности, потребности в росте и развитии, потребности в успехе. Потребность в любви и поддержке никуда не делась, но она напитанная и сытая, и не ее она сейчас проверяет. Не в моей любви она сомневается, когда делится тем, что ей не дается математика. Она сомневается в себе, в своих возможностях. Это больше не про меня и про нее, это теперь про нее, а я – лишь отражение. И поэтому я на том же наитии выдала совершенно неожиданное для себя: – Ты умная, талантливая и сообразительная. Когда ты сталкиваешься с трудностями, ты пытаешься снова и снова. Математика – это твоя трудность, и это твой вызов. И ты с ним справишься. Мне тоже не хочется все выходные сидеть, но я отложу свои дела и буду сидеть с тобой столько, сколько тебе нужно, пока ты не разберешься и пока тебе не станет легко. У нас в семье нет людей, которые пасуют перед трудностями. И знать математику плохо ты не будешь. В отстающих ты не будешь. Тебе вовсе необязательно быть лучшей или ездить на олимпиады, но школьную программу ты должна знать хорошо. И если для этого понадобиться больше заниматься, или моя помощь – я готова. Но я не готова принять отсутствие попыток. Она замолчала и посидела одна какое-то время. Потом пришла с тетрадью и сказала – “Я буду сначала математику. Буду делать, ты мне не помогай, просто проверяй и потом объясняй ошибки”. Так мы и занимались. 10 задач. 20 задач. 30 задач. – Тесса, давай перерыв? – Да, но потом я снова сяду. 10 задач. 20 задач. – Давай пообедаем. – Сейчас, еще две страницы. 10 задач. 20 задач. 6 часов. 128 задач. – Я даже не верю, что я все сделала. – Я очень горжусь тобой. То, что ты сегодня сделала – это настоящий подвиг. Тебе было сложно, не хотелось, неприятно – но ты боролась. Как ты сейчас себя чувствуешь? – Устала. Но я ее победила, мама. Я поняла, как упрощать дроби, и что такое алгебра. И я не перейду в более слабую группу. Самое вредное, что несут такие статьи – это путаница в возрастах. Это попытка уговорить двухлетнего, что он не маленький. Попытка уговорить четырехлетного, что он должен справляться сам. Попытка уговорить шестилетнего, что он должен знать школьную программу. Попытка уговорить восьмилетнего, что он маленький, и от него ничего не ждут. И по мере того, как мои дети будут взрослеть, будут меняться мои посылы, и мои ожидания, которые транслируются этими посылами. Если представить, что ребенок ориентируется на наши ожидания, то его чувство ценности и успешности зависит от того, насколько он им соответствует. Тем важнее, чтобы мои ожидания соответствовали возрасту, и, что еще важнее, возможностям ребенка. Мои послания к детям изменяются. В два года я говорила: “ты моя маленькая, моя малышка. Я не дам тебя в обиду. Ты можешь на меня положиться. Я тебя люблю. Я всегда с тобой”. В четыре года я говорила: “тебе сложно, ты растешь. Все придет. Всему свое время. Я тебя всегда поддержу. Я тебя люблю, я всегда с тобой”. В шесть лет я говорила: “тебе сложно, не получается, это тяжело. Попробуй еще. Если тебе нужна моя помощь, скажи. Я тебя люблю, я всегда с тобой”. В восемь лет я говорю: “ты можешь и справишься. Тебе придется потрудиться, но я уверена в тебе. Я готова помогать, но жду труда от тебя. Я тебя люблю, я всегда с тобой”. А потом когда-нибудь я скажу: “это твоя жизнь. ты сама способна принять решение. Не думаю, что тебе нужна моя помощь. Доверяй себе. Я тебя люблю, я всегда с тобой”. А потом когда-нибудь меня не спросят. А потом, когда-нибудь, меня не будет. И она столкнется с нелегким решением, будет метаться, что же делать? И услышит внутри “Ты способна принять решение сама. Доверяй себе”. И у нее будут сложности на работе, и будет страшно и неуверенно, и внутренний голос скажет “Ты можешь и справишься. Придется потрудиться”. И она будет сталкиваться с отказом и неудачами, и, оставшись одна, не будет сама себе говорить “а чего ты хотела?”, “а это еще заслужить надо”, “а с какой стати тебе положено”, а услышит “тебе сложно, не получается, это тяжело. Попробуй еще”. И когда нибудь жизнь ударит ее больно, и она будет одна, надломленная, потерянная. И голос ей скажет изнутри “Ты моя маленькая. Моя малышка”. Чтобы все наши выросшие дети, когда их ударили в самое сердце, когда не хочется ни жить и ни дышать, не слышали внутри “хватит уже ныть, не маленький”. Чтобы когда у них родятся их собственные дети, когда мир вдруг сотрясется и разломится от невозможности случившегося, в этом новом, чудном, странном состоянии посмотрели на этот комочек и сказали, не задумываясь: “Я тебя люблю. Я всегда с тобой”. Ольга Нечаева #пeдaгoгикa